Этот серьезный спектакль с множеством глубоко положительных составляющих может поначалу показаться калейдоскопичным, разношёрстным, даже развлекательным. Потому что в первом акте сценограф Денис Сазонов, именитый дизайнер и видеохудожник, устраивает на сцене такую пост-пост-модернистскую мешанину, что остается только дивиться. После строгого пролога, в сцене на площади Лейпцига, со знаменитым вальсом, «население сценического города» появляется в очень разноплановых одеждах – тут и прямые цитаты из немецких художников Возрождения, и что-то «историческое» из других веков, и прозодежда, и всё это в таких не сочетаемых с точки зрения «хорошего вкуса» нагромождениях, что буквально разводишь руки. И даже когда следом за этим под куплеты Мефистофеля «На земле весь род людской» наши взгляды совращает зрелище немыслимо тучных тёток в крошечных красных трусах, с алыми звёздами на сосках, с перьями на темечке, а толпа носится вокруг с вытаращенными глазами, изображая счастье разврата, мы тоже ухмыляемся. Но не всё так просто, дорогие читатели! Вульгарные выходки художника и режиссера должны нас выбить из колеи! И тогда мы с вами более чутко отнесемся к основным идеям спектакля, которые чем «глубже в лес», тем яснее прорисовываются в нашем восприятии.

Режиссер Георгий Исаакян строит свой спектакль как четко выверенную мозаику разнохарактерных, разнонаправленных сцен, объединяя их в стройное целое. Художник Денис Сазонов дает возможность режиссеру вести свою мысль действенно и эффектно. Дирижер Артём Макаров (которого мы помним по блестящему «Гераклу») поступает по-своему. Он как будто не замечает парижской броскости музыки Шарля Гуно (в убедительно длинном варианте, хотя и без «Вальпургиевой ночи»), снимает все слащавости и сахарности, целенаправленно ведет звуковую массу к трагическому финалу, в котором, кажется, «гибнут все». Выразительность и стильность, с какими трактуется эта шикарная оперная партитура (она всегда воспринимается тем более убедительной, чем больше музыки из нее остается в спектакле), мощные взрывы эмоций, которые нам приходится пережить, впечатляют весьма основательно.

Георгий Исаакян прибавил к своим московским свершениям два интерпретаторских шедевра в прошлом сезоне – «Орфея» в родном Театре имени Натальи Сац, с бытийственной сценографией Ксении Перетрухиной, и «Орландо-Орландо» в «Геликон-Опере», где ему удалось соединить, как в лучших балетах Бежара, старинную и совсем современную музыку. Уфимский «Фауст» добавил режиссеру славы. При этом мы понимаем, что «в регионах» осуществить такой лихой проект было не так просто!

Исаакян строит свое действие интеллектуально чётко, планомерно, но выглядит это в самом начале действительно калейдоскопично.

В прологе никаких вам старых Фаустов или прочей либреттной полугётевской глупости с переодеваниями. В глухом темно-сером кабинете драма врача, который приходит к мысли о своей вредоносности. И которого выводит из состояния полуобморочной предсуицидальности собственный коллега. И вместе они играют в игру «погуляем на славу»! Вот от такого «погуляем на славу» и возникает вся эта чересполосица с костюмами, вполне себе занятная. Потому что надо ввести героя в безобразный и полосатый мир, в котором мы живем.

А второй акт – он про другое. В нем прекрасный любовный дуэт в самом центре, конечно, не Тристана и Изольды, но тоже много значащий и много стоящий. И режиссер с художником тут колдуют весьма умело. Противные виртуальные цветы Зибеля, такие крупные и деланные, что нос воротишь, вянут жирно и пошло. А сцена любви идет на улице под фонарем (Блок: «Ночь, улица, фонарь, аптека, / Бессмысленный и тусклый свет./ Живи еще хоть четверть века – / Всё будет так. Исхода нет».), в синеватом свете, как будто у этих любовников нет и никогда не будет дома. И Маргарита нам является не элегантной дамой, как на площади, а девочкой в коротеньком белом платьице. Всё остальное уходит на задний план, потому что Исаакян и Макаров создают убедительный рассказ о трудном и грозящем бедой сближении людей.

А в третьем действии сценический язык и вовсе упрощается – чтобы стать резко бьющим, уничтожающим. И в конце концов трагедия настигает не Маргариту, а прежде всего Фауста. Они все трое – он, Гретхен и Мефисто – оказываются узниками в полосатых концлагерных «пижамах», им всем троим грозит крах и катастрофа. Дирижер словно сознательно идет от почти бульварного Гуно в сторону Берлиоза (его звали «ласточкой величиной с орла») и доводит нас до внутреннего кипения. Немцы не любят эту оперу за то, что тут «мало Гёте». А мне в этот раз показалось, что хоть Гёте и вправду маловато, но зато внутри музыки есть такие мощные тайны, что она дает возможность идти в подлинную глубину, заглядывать в суть происходящего на этой земле.

Оркестр и хор показали большой класс. Солисты, и прежде всего Ильгам Валиев (Фауст) и Эльвира Фатыхова (Маргарита), с тщанием и умением отнеслись к созданию полновесных образов. Аскар Абдразаков телесно убедительно лепил своего Мефистофеля, хотя в весомом пении случались и некоторые сбои. Драматично и мощно провел роль Валентина Ян Лейше. Что касается Сергея Сидорова – Зибеля, то по рисунку роли он был более чем на месте, а вот вокально иногда страдал от зажима (хотя понятно, что на этом месте обычная тётя в брюках была бы явно лишней).

Последним сильным впечатлением от постановки «Фауста» стал для меня спектакль берлинской Дойче Опер 2015 года (режиссер Филипп Штёльцль, дирижер Марко Армильято), там музыка была почти что суровой и чуть ли не антикрасивой. Уфимский спектакль начинен другим содержанием, в нём есть интерес к тому, как решать свою судьбу в моменты испытаний. И тем он нас и пробрал.

Алексей ПАРИН
фотографии Олега Менькова