Данная постановка – полуконцертная версия оперы: основную часть сцены занимает оркестр, а на авансцене выступают солисты и хор. Но, если не принимать во внимание такое расположение музыкантов, данный «Алеко» вполне может претендовать на то, чтобы называться полноценным спектаклем, хотя и камерным.

Режиссер Наталья Дыченко может быть не совсем «оригинально», но очень грамотно построила мизансцены, отражающие характеры и взаимоотношения персонажей. Видеопроекции, заменяющие декорации, не привязаны к конкретной эпохе и не обладают географической конкретностью. Они лишь служат штрихами к изображению атмосферы кочевой жизни цыган: зрители видят дорогу (асфальтированную, с разметкой) и природу, а также строки из поэмы Пушкина, послужившей основой для сюжета оперы (художник — Елена Соловьева, видеорежиссер – Татьяна Ведяшкина).

Музыка Рахманинова в исполнении хора (хормейстер – Людмила Михайлова) и оркестра прозвучала стройно, эмоционально ярко и насыщенно. Дирижер Андрей Лебедев вел спектакль уверенно и чутко, демонстрируя максимальное уважение к композитору. Единственное, чего хотелось бы пожелать и дирижеру с оркестром, и хору, и солистам – более пристально рассмотреть и отработать тончайшие нюансы партитуры. Активного драматического движения как такового здесь нет, но это искупляется наличием массы самых различных оттенков (колористических, психологических и других), и чем четче они будут выявлены и обрисованы, тем богаче прозвучит опера.

Гиорги Челидзе (Старый цыган) был невыразителен, все фразы пел одним звуком и совершенно не заботился о том, чтобы наполнить музыку каким-либо содержанием. У него довольно мощный и сильный голос, технически он неплохо им владеет, но для выступления в опере, пусть даже в полуконцертном исполнении, «эскиза к драматизму» в виде застывшей на лице скорбной «маски» недостаточно.

Тембр голоса Елизаветы Зарянской (Земфира) вполне можно охарактеризовать словом «острый», а порой он даже казался «сверлящим», но там, где от ее героини требовалось показать любовь и нежность, певица укрощала звук и демонстрировала великолепную кантилену. Конечно, хотелось бы слышать больше «яда» в Сцене у люльки, больше наглости и издевки, но такие вещи неизбежно приходят с опытом. Поэтому я уверен, что певицу ждет хорошее профессиональное будущее. В целом ее выступление было едва ли не самым убедительным в этот вечер, как в музыкальном плане, так и в психологическом.

Владислав Попов (Алеко) владел голосом заметно хуже исполнителей партий Земфиры и Старого цыгана. Некоторые ноты сильно тремолировали. Красивого, волнообразного ведения фраз к кульминациям – а этого правомерно ожидать от исполнителя в Каватине – певцу показать не удалось. Зато хорошо обстояли дела с филировкой: в конце арии он технично «раздул» звук, а в самом конце оперы эффектно «увел» его с forte на тончайшее piano. К тому же, нельзя не отметить, что чересчур тяжеловесная манера исполнения помогла ему хорошо вписаться в образ страдающего мужа.

Гиорги Челидзе (Старый цыган) был невыразителен, все фразы пел одним звуком и совершенно не заботился о том, чтобы наполнить музыку каким-либо содержанием. У него довольно мощный и сильный голос, технически он неплохо им владеет, но для выступления в опере, пусть даже в полуконцертном исполнении, «эскиза к драматизму» в виде застывшей на лице скорбной «маски» недостаточно.

Тембр голоса Елизаветы Зарянской (Земфира) вполне можно охарактеризовать словом «острый», а порой он даже казался «сверлящим», но там, где от ее героини требовалось показать любовь и нежность, певица укрощала звук и демонстрировала великолепную кантилену. Конечно, хотелось бы слышать больше «яда» в Сцене у люльки, больше наглости и издевки, но такие вещи неизбежно приходят с опытом. Поэтому я уверен, что певицу ждет хорошее профессиональное будущее. В целом ее выступление было едва ли не самым убедительным в этот вечер, как в музыкальном плане, так и в психологическом.

Владислав Попов (Алеко) владел голосом заметно хуже исполнителей партий Земфиры и Старого цыгана. Некоторые ноты сильно тремолировали. Красивого, волнообразного ведения фраз к кульминациям – а этого правомерно ожидать от исполнителя в Каватине – певцу показать не удалось. Зато хорошо обстояли дела с филировкой: в конце арии он технично «раздул» звук, а в самом конце оперы эффектно «увел» его с forte на тончайшее piano. К тому же, нельзя не отметить, что чересчур тяжеловесная манера исполнения помогла ему хорошо вписаться в образ страдающего мужа.

Михаил Новиков (Молодой цыган) в данном ансамбле солистов был, вероятно, самым слабым: на многих высоких нотах он ценой невероятных усилий концентрировал звук и достигал мощного, благородного fortissimo.

Но Романс стал для него непреодолимым испытанием: большинство фраз в переходном регистре были спеты крайне небрежно, а многие ноты оказались просто «сняты» с дыхания. Учитывая сипловатый призвук, сопровождавший его пение с самого начала оперы, могу лишь предположить, что виной тому – простуда или какое-то иное неожиданное заболевание, настигшее певца в день выступления или незадолго до него.

Изюминка этой постановки «Алеко» – танцевальный номер, охватывающий рахманиновские женскую и мужскую пляски. Причин тому две. Во-первых, этот танец молодой пары, исполненный Оксаной Хайдакиной (она же – автор танца) и Степаном Косыгиным, прекрасно сочетает в себе столкновение двух разнонаправленных движений: страстного притяжения к человеку противоположного пола и отталкивающей от него любви к свободе. Во-вторых, устроить настоящий хореографический поединок на таком «смешном» пространстве в виде узкой полоски на краю и без того чрезвычайно тесной сцены – нечто такое, что можно назвать подвигом.

«Алеко» в Центре оперного пения Галины Вишневской – это не только образец бережного отношения к музыке композитора (даже с учетом «студенческих» вокальных огрехов). Это еще и пример того, как, располагая минимальными средствами, можно создать добротный и даже эффектный спектакль, производящий самое приятное впечатление.

Сергей ЕВДОКИМОВ